Вампиры и вампиризм — универсальная метафора, в которой каждому новому поколению писателей, режиссеров и сценаристов видится что-то свое. Для Брэма Стокера, создателя чуть ли не главного вампирского романа, «Дракулы», вурдалаки олицетворяли секс и связанное с ним насилие. Аргентинец Хулио Кортасар увидел в древней легенде историю о безответной любви и связанном с ней чувстве вины, Энн Райс — притчу о потерянной душе в поисках Бога. Кому-то удается найти в вампирской тематике политические мотивы, кому-то — этические и метафизические проблемы. Американка Стефани Майер, автор романа «Сумерки» и трех его продолжений, сравнивает кровопийство с пубертатным томлением — когда очень хочется, но нельзя (ну или наоборот — когда нельзя, но очень хочется). И в этом — в подавлении мужчиной своего животного естества ради любимой женщины — и кроется главная причина невероятной популярности «сумеречной саги». Каждой женщине — а особенно если ей четырнадцать лет — хотелось, чтоб ее желали порвать на клочки, но во имя высших мотивов обуздывали свою страсть.

Каноны вампирского жанра отнюдь не всегда оставались незыблемы — в разное время нарушались его отдельные пункты, но никогда, кажется, все сразу, как в «Сумерках». В связи с чем возникает вопрос: являются ли вампиры Стефани Майер настоящими вампирами? Или это просто новый вид американских богов — невероятно красивых, сильных и богатых сверхлюдей вроде Бэтмена или Супермена?

Пожалуй, самая вопиющая аномалия вампиров писательницы Стефани Майер — то, как они реагируют на солнечный свет. Дракула Брэма Стокера находит свою гибель в самый последний момент перед долгожданным закатом (секундой позже — и с ним никто уже не смог бы справиться). Носферату в классическом фильме Фридриха-Вильгельма Мурнау (1922) сгорает дотла, тщетно пытаясь спрятаться от солнечных лучей. Маленькая вампирша Клодия и ее подруга Мадлен из готического бестселлера Энн Райс «Интервью с вампиром» превращаются в пепел, казненные злобными евро-вурдалаками. И только упырям-вегетарианцам из «сумеречной саги» все нипочем: эти не только не сгорают под солнечными лучами, но даже наоборот — начинают чудесным образом искриться и сверкать, словно гламурная малолетка, собравшаяся на дискотеку и сдуру переборщившая с блестками. Да, вампиры поколения хипстеров — больше не дети ночи. Они могут свободно разгуливать по улицам, ходить в колледж или играть в бейсбол на школьном стадионе. Впрочем, и они стремятся избегать ясной погоды, но совсем по другим причинам: зрелище «статуи, вытесанной из неизвестного людям камня, гладкого, как мрамор, и сверкающего, как хрусталь» может, не дай бог, привлечь к себе внимание неподготовленных и ни о чем не подозревающих соседей. А потом с ними — сами понимаете — хлопот не оберешься…

 
Не пьют человеческую кровь и прекрасно себя при этом чувствуют

Спору нет: майеровские герои — отнюдь не первые вампиры, использующие кровь животных вместо человеческой. Другое дело, что все их предшественники занимались таким низменным промыслом разве что по необходимости: на безрыбье, как говорится, и рак сойдет (вампиры прошедших времен, кстати, перебивались крысами именно во время морских путешествий). Эдвард Каллен из «Сумерек» утонченно сравнивает свое вегетарианское питание с заменой мясных продуктов на соевые, но его товарищи по несчастью всегда придерживались на этот счет иного мнения. Например, вампир Лестат называл подобную диету «нищенской» и всячески высмеивал своего новообращенного друга Луи, называя его «жалким трусливым вампиром, рыскающим по ночным аллеям в поисках крыс и кошек». Нет, злые демоны прошлого не были похожи на обычных наркоманов, которые в случае отсутствия искомого могут перебиться димедролом или сиропчиком от кашля! Для олдскульных упырей важна была не столько сама кровь, сколько акт убийства: только отбирая человеческую жизнь, вампиры становились такими, какими мы их любим, — всезнающими и всемогущими Проклятыми, сменившими вечную жизнь на Небесах на банальное земное бессмертие. Но семество Калленов не из таких: наверное, будучи людьми, они предпочитали безалкогольное пиво — опьянения, конечно, никакого, зато и мордой в салате не уснешь!

Вампиры всегда стремились быть ближе к земле, от рассвета до заката предпочитая отсыпаться и копить силы: в гробах, сундуках с кладбищенским перегноем, на худой конец — в обычных ящиках. Это свойство доставляло им множество неприятностей — спальные места надо было таскать за собой и где-то прятать, особенно во время переездов с места на место. Спящий вурдалак беззащитен, как дитя: нож или осиновый кол в сердце, голову с плеч — и конец вампирьему бессмертию. Именно так, если вспомнить, закончили свой славный путь и покусанная вампиром Люси из «Дракулы» Брэма Стокера, и сам граф Дракула, и вампиры из парижского театра Энн Райс. Холеным кровососам из «сумеречной саги» Стефани Майер предосторожности ни к чему: солнца они не боятся, осиновый кол их не берет, да и вообще убить таких — дело нелегкое. Видимо, именно поэтому Эдвард Каллен и его собратья по несчастью попросту не спят, не опасаясь ни безумия, ни преждевременного старения, которым чревата многолетняя бессонница. С одной стороны, вполне логично — какая же смертная девушка согласилась бы спать вместе с возлюбленным в гробу, будь он хоть трижды похож на греческого бога? С другой — не совсем понятно, как неовампам удается отличать вчерашний день от сегодняшнего. Любому опытному тусовщику известно, на какие кульбиты способно время, если не спать хотя бы трое суток. А уж что с ними творится от столетней бессонницы, даже и представить себе страшно.

Стефани Майер (надо отдать ей должное) неоднократно признавалась, что перед написанием «Сумерек» не изучала ни древние легенды о вурдалаках, ни каноническую вампирскую литературу. Только этим и можно объяснить тот факт, что упыри в ее романах не только влюбляются (это было бы еще полбеды), но еще и занимаются сексом — причем как со смертными, так и друг с дружкой. В старые времена вурдалаков совершенно не привлекали подобные развлечения — зачем кровососам какой-то банальный секс, когда им доступен источник наслаждения, о которым мы, живущие, не можем даже мечтать. Оглушительный барабанный бой в ушах; чужая жизнь, наполняющая вены свежей кровью; предсмертные стоны и хрипы жертв — что может быть прекраснее? Но нет — героям «сумеречной саги» не чужды и простые человеческие радости! Тут должна была бы, конечно, возникнуть не столько психологическая проблема, сколько биологическая: вампиры, хоть их и называют «не мертвыми», все-таки не живые, и каким образом их телам удается функционировать должным образом во время соития — совершенно непонятно. Но если можно в обнимку носиться по деревьям, гнуть руками металлические листы, читать мысли на расстоянии, то какие уж тут могут быть вопросы… Не удивляет же нас, что Супермену удалось повернуть Землю в обратном направлении!

 
Рожают детей

Да, Белла и Эдвард не только поженятся в четвертой части «сумеречной саги», но и обзаведутся ребенком (вряд ли это сообщение способно испортить удовольствие от просмотра фильма: поклонникам творчества Майер об этом прекрасно известно из книг, а все остальные сошли с дистанции еще на первой части тетралогии). Дети у вампиров?! Такое раньше было возможно разве что в ужастиках категории «В» — чего только не сделаешь ради очередного сиквела (например, «Дочь Дракулы», 1936). Конечно же, наследники у вампиров были всегда — вот только родство в семьях кровососов передавалось не обычным человеческим способом, а через укус. Видимо, ко времени написания «Рассвета» (четвертая часть «Сумерек») Майер все-таки удосужилась прочитать кое-какие книги по теме, и именно поэтому рождение ребенка у вампира и смертной в «Рассвете» рассматривается как уникальный прецедент, не имеющий аналогов в истории «не-мертвых». И все-таки рождение ребенка от межвидового брака полутрупа и девочки-эмо — последний удар, нанесенный Стефани Майер по традиционной вампирьей мифологии. Ее герои больше не проклятые — сохраняя все преимущества рода человеческого, они просто красивее, умнее, одареннее и сильнее обычных людей. Они — практически бессмертные супергерои; полубоги с одним-единственным маленьким недостатком, победить который хоть и трудно, но можно. Если очень хочется.

 

Первоисточник -